(продолжение главы 1)
– Это я, Артём.
– Деактивацию провёл? – прогундосила синяя трубка.
– Провёл.
– Почётче!
– Провёл!
– Провёл он, ага… – трубка неверяще цыкнула, и Артём шваркнул её о стену с силой.
Внутри двери заскрёбся замок, втягивая языки. Потом она ухнула протяжно, открылась, и метро дохнуло на Артёма своим спёртым тяжёлым духом.
Сухой встречал его на пороге.
– Как ты? – спросил он устало.
Артём пожал плечами. Сухой ощупал его глазами. Мягко, как детский врач.
– Там тебя человек искал. С другой станции пришёл.
Артём подобрался.
– Не от Мельника?
Звякнуло в его голосе что-то, как будто гильзу на пол уронили. Надежда? Или малодушие? Или что?
– Нет. Старик какой-то.
– Что за старик? – вся последняя сила, собранная на тот случай, если отчим скажет да, тут же вытекла из Артёма, сразу же в стоки ушла, и ему теперь хотелось только лечь.
– Гомер. Гомером назвался. Знаешь такого?
– Нет. Я спать, дядь Саш.
Глава 2.
Аня не шелохнулась. Спит или не спит? – думал Артём. Так, механически думал, потому что не было ему уже никакого дела до того, спит она или притворяется. Свалил одежду кулем при входе, потёр зябко плечи, сиротски приткнулся к ней сбоку, потянул на себя одеяло. Было бы второе – не стал бы даже ввязываться.
На станционных часах было семь вечера, что ли. Но Ане в десять вставать – и на грибы. А Артёма от грибов освободили, как героя. Или как инвалида? Так что он сам себе был хозяин. Просыпался, когда она возвращалась со смены, и уходил наверх. Отключался, когда она ещё притворялась, что спит. Так они жили: в противофазе. В одной койке, в разных измерениях.
Осторожно, чтобы не разбудить её, Артём стал наворачивать стёганое красное полотно на себя. Аня почувствовала и, не говоря ни слова, яростно дёрнула одеяло в обратную сторону. Через минуту этой идиотской борьбы он сдался – и остался лежать на краю постели голым.
– Супер, – сказал Артём.
Она молчала.
Отчего лампочка горит сначала, а потом перегорает?
Тогда он лёг лицом в подушку – их-то, слава богу, было две – согрел её дыханием, и так уснул. А в подлом сне увидел Аню другую – смеющуюся, бойкую, задирающую его весело, совсем молодую какую-то. Хотя сколько прошло? Два года? Два дня? Чёрт знает, когда такое могло быть. Им тогда казалось, что у них целая вечность впереди, обоим казалось. Получается, вечность назад это всё и было. Во сне тоже было холодно, но там Аня морозила его – кажется, по станции гоняла – из баловства, а не из ненависти.
И когда Артём очнулся, по сонной инерции верил ещё целую минуту, что вечность не кончилась, пока что они с Аней только в середине её находятся. Хотел позвать её, простить, обратить всё в шутку. Потом вспомнил.
