Вы предполагали, когда делался спектакль, что он получит такую скандальную известность?
Конечно, нет. Знаете, примерно за две недели до окончания репетиций люди уже понимают, чувствуют, хороший получился спектакль или нет. И мы понимали, что спектакль получился очень хороший. Никакого оскорбления церкви и религиозных чувств в нём не было. Как написал после премьеры один критик, «такого девственно чистого спектакля я ещё на видел».
Когда начался конфликт, который перерос в судебное разбирательство, вы понимали, что вопрос стоит просто – либо спектакль, либо вы?
Такого ультиматума мне никто прямо не ставил. Это так не делается. Но я по косвенным признакам понимал, что выбор именно такой.
Должность директора, как представляется, больше административная – нужно чтобы театр работал и приносил прибыль. Ну, отказались бы от постановки... Почему вы не уступили?
Будет спектакль на сцене или нет, решает директор. Это моя ответственность. Мы премьеру сыграли в декабре, только в феврале нам стало известно, что верующие посчитали себя оскорблёнными. Потом бы суд, который оправдал и меня, и режиссёра спектакля Тимофея Кулябина. Следующий показ был запланирован на март, билеты проданы. Что я должен был делать? Снять спектакль, сам придумать какую–нибудь причину? Наврать всему коллективу? Я так не умею.
Вы пытались объясниться с митрополитом Тихоном частным порядком?
Я пытался с ним встретиться, просил выступить посредниками представителей городской и областной администрации, но ничего не получилось. Он от встречи отказался.
Положа руку на сердце, вам обидно, что вас уволили?
Никакой обиды нет. Мы этого не планировали, но ситуация получила такой резонанс в обществе, что стал очевиден неприятный диагноз. Уже только это не даёт повода для грусти и расстройства. Церковь очень расширилась и начала вторгаться в несвойственные ей сферы. Возле церкви стали появляться какие-то «соборы», «бойцовские клубы». На пикете перед театром стояли накачанные молодые ребята, готовые действовать. И они под зонтиком церкви. Это очень опасно.
А я себя нормально чувствую. Я сохранил лицо – и театра, и своё собственное, – не отступил, не сдал работу, которую мы делали. И, как выяснилось, в обществе такой поступок вызывает уважение и поддержку.
Что будет с театром после вашего ухода. Новый директор справится?
Я не знаю, трудно говорить. Будет видно, как жизнь пойдёт.
Кто-то из ваших коллег по театру ушёл вместе с вами в знак протеста?
Были те, кто так и собирался сделать, но я их отговорил. Они работают, им работа нравится. А приказ министра их уход не отменит.
Автор: МИХАИЛ НЕШЕВЕЦ
