Житель Гомеля Пётр Филон снова собирается в Чернобыль. Десятки раз он проходил через КПП, садился за парту в заброшенной припятской школе.
Зачем белорусский предприниматель едет туда и что хотят увидеть туристы в зоне отчуждения – Пётр рассказал Metro.
Свой Бизнес
– На момент катастрофы мне исполнился год, поэтому с самого детства я знал, что такое Чернобыль. В 1990-х стал одним из первых детей, побывавших в Италии по программе «Дети Чернобыля». Тогда итальянцы спонсировали наши поездки на море.
Серьёзно темой радиации начал интересоваться в университете – изучал последствия и жизнь в зоне, когда был студентом физического факультета. Очень хотел увидеть Чернобыль своими глазами. В результате открыл свой бизнес и стал возить группы. На Украине таких фирм несколько, в Белоруссии я один – по крайней мере о конкурентах ничего не знаю. Со мной ездят россияне и белорусы. В зону заезжаем через КПП со стороны Украины.
Зона не отпускает
– Чаще всего во время поездок туристы спрашивают о радиационной безопасности. Каждый раз объясняю, что за один день в зоне отчуждения мы получаем точно такую же дозу, как за один час полёта в самолёте. Внешнее облучение в таком объёме не может повредить здоровью. Опасным является попадание источника излучения внутрь организма. И если не есть ягоды, растущие в чернобыльских лесах, облучения вполне можно избежать. Туристам я всегда говорю, что вероятность быть на улице сбитым машиной в миллион раз выше, чем какие-то проблемы со здоровьем много лет спустя в результате посещения зоны.
Особых неожиданностей во время поездок обычно не возникает – всё чётко спланировано. Но иногда свои коррективы вносит погода. Однажды по дороге в Чернобыль попали в грозу. Автобус буквально полз по дороге, в результате мы задержались с прибытием на КПП. Ещё был случай, когда возвращались из индивидуального тура и в машине закончился бензин. Пришлось искать по деревням автомобилистов, которые дотащили бы нас на галстуке до ближайшей заправки. Но туристы относятся к таким ситуациям с юмором, шутят, что «зона их не хочет отпускать».
Лис, лошади и другие
– В течение нескольких лет наблюдаю, как меняется чернобыльская зона. Улицы зарастают, разрушаются здания. Приезжаешь, заводишь туристов в школу. Мы сидим за партами, рассматриваем пожелтевшие тетрадки. Через месяц возвращаешься в Припять, а потолок в здании уже провалился. Ещё через какое-то время видишь, что рухнула стена. Сейчас Припять называют городом-призраком. Но, как мне видится, пройдёт ещё несколько десятков лет, и Припять превратится в развалины. А потом исчезнет с лица земли. На память останутся только фотографии.
За несколько лет поменялась атомная электростанция. Демонтирована труба четвёртого энергоблока – того самого, который взорвался. Рядом построено специальное покрытие, в скором времени его надвинут на старый саркофаг.
Но больше всего меня впечатляет дикая природа в зоне отчуждения. Человек не вмешивается, и чернобыльский лес живёт сам по себе. В реке плещутся сомы, и туристы, приезжающие сюда на экскурсию, подкармливают усатых рыб хлебом. Дорогу постоянно перебегают зайцы, можно встретить оленей и косуль. Некоторые ждут от посещения зоны страшилок, думают, что обязательно встретят животных-мутантов. Ничего подобного здесь нет. Зато можно увидеть табун лошадей Пржевальского, завезённых сюда ещё в 1998 году. Они прекрасно размножаются в зоне отчуждения. Привезли 31 лошадь, а сейчас их около сотни.
Но мой любимец – лис Семён. Живёт в лесу рядом с Припятью, часто прогуливается по заброшенному городу. А завидев туристов, бежит навстречу, чтобы принять участие в совместном обеде. Мы делимся с ним бутербродами. Семён съедает не всё, часть оставляет на ужин – закапывает в старой листве. С удовольствием фотографируется с людьми, знает, что за фотосессию получит награду. Туристические группы бывают в Чернобыле и Припяти часто, так что лис Семён не голодает.
Белорусская трагедия. Мы сами о себе ничего не знаем
– Я всегда рассказываю туристам о белорусской зоне отчуждения. Иногда мы заезжаем к самосёлам, завозим им продукты, – рассказывает Пётр Филон. – От аварии Беларусь пострадала больше всех стран: у нас оказалось загрязнено 24% территории и 22% сельскохозяйственных земель. Сотни гектаров навсегда выведены из использования.
О последствиях для Украины знают как минимум потому, что катастрофа произошла на её территории. И именно там реализуются многие международные программы по ликвидации последствий аварии.
В Беларуси этого нет, даже сами белорусы не владеют полной информацией о последствиях для страны, что уж говорить о мировом сообществе. Для посещения организованных групп наша загрязнённая территория тоже закрыта.
