Сын мультипликатора Павел Бардин в соцсети написал, что отцу грозит штраф от Министерства культуры в 200 тысяч рублей за то, что тот не успел закончить мульт-фильм «Три мелодии» в указанный срок. За сутки после этой новости люди перечислили режиссеру 400 тысяч. Средства были собраны при помощи краудфандингового ресурса Planeta.ru.
Гарри Яковлевич, во-первых, как ваше самочувствие?
– Это называется “не дождетесь!” (Смеется) Все в порядке.
Как получилось, что человек, который пару лет назад получил орден...
– Орден Почета! Причем без штрафных санкций...
И в 1999 Государственную премию РФ, вдруг оказался в ситуации, когда ему нужно выплатить очень большой штраф государству?
– Дело в том, что в мультипликации я, как бы, значимая фигура и на мне нужно учинить показательную порку, чтобы другим было неповадно. Вот они и учинили, правда, я еще не заплатил, потому что фильм еще не закончен. Вот когда он будет закончен, тогда, по последнему дню сдачи всех материалов в Госфильмофонд, определяется конец картины и вот тогда они посчитают сколько я должен. Думаю, где-то 180–200 тысяч рублей...
Люди, которые собирали для вас средства на краудфандинговом ресурсе, уже собрали все нужные средства...
– Не то слово! Мединский, не понимая того, оказал мне огромную услугу. А все потому, что он не знает наш народ – народ подставляет плечо. Чем больше они накатывают на кого-то, тем больше народ подставляет ему плечо. И ведь люди за сутки собрали больше полумиллиона рублей, за сутки! Это называется: не было бы счастья, да Мединский помог!
О чем же, все-таки, будет такой выстраданный мультфильм?
– Два года я делал его... На днях заканчиваю монтаж и все – съемка закончена. Потом уже всякие технические детали... Вспоминаю, как было в “Кинопанораме” у Эльдара Рязанова: “А о чем фильм? Да ни о чем!” (Смеется) Я не могу сказать что он ни о чем – он обо всем. Это три философские истории, «Три мелодии». И вот на три мелодии я сделал кино, что получится – трудно сказать. Теперь для меня главное – не обмануть ожидания тех, кто участвовал в краудфандинге, чтобы фильм соответствовал – не уронить себя. “И вот на это ты собирал деньги!” – скажут мне – вот этого я больше всего боюсь.
Вы выполните все обозначенные на краудфандинговом ресурсе условия?
– Я их выполняю! Я провел уже не помню сколько экскурсий по студии, провел и все рассказал. Дальше будет дарение книг с автографом, дисков с мультфильмами.
Было ведь и несколько человек, которые внесли самую большую сумму и будут в числе главных спонсоров...
– Да да – их напишут в титрах.
Раскройте секрет – это ваши друзья или вы не знаете этих людей?
– Нет-нет, я их не знаю! Сто тысяч каждый из них внес, чтобы быть упомянутым в этом фильме. Хочу надеяться, что им будет не стыдно, что их фамилия стоит в конце моей работы.
Вы создаете ее только на своей студии?
– Да! Она существует уже 22 года.
Последнее время много разговоров о полном перезапуске “Союзмультфильма”... как вы к этому относитесь?
– Единственное, чего я не понимаю – для кого это. Когда я работал там, а ушел я в 1990 году, после того как закончил мультфильм “Серый волк и Красная шапочка” и закрыл дверь, там было шестьсот человек – это была одна из крупнейших студий в Европе. Сейчас там, по-моему, в штате шесть человек. Вопрос: для кого? К перезапуску нужно было подготовиться основательно: учредить курсы мультипликаторов, воссоздать связь поколений, передать опыт и тогда уже, для конкретных людей, делать. Ну, дай Бог!
У вас лично есть какой-то рецепт помощи студии?
– Я озвучил свои мысли в разговоре с Путиным три года назад... Он нас тогда собрал и советовался. Я говорил о том, что необходим серьезный подход, академия и вертикаль власти, которая должна сработать в области мультипликации. Для того чтобы, во-первых, поднять уровень, дать доступ молодым, то есть сделать не только курсы, но и полигон для молодых, чтобы они отрабатывали и на коротких и на полнометражных фильмах. Плюс подключить к этому кинотеатр, музей и все сопутствующее. Он выслушал меня... Кивнул головой... Говорил два с половиной часа.
Впрочем, пока власть не удосужилась серьезно отнестись к нам, не как к мультикам, а как к той отрасли, которая формирует детское и вообще человеческое сознание. Потому что первая картинка с музыкальным оформлением, которую человек видит в своей жизни – это мультфильм. Значит, нужно, чтобы это было качественно. Уровень этих “лунтиков” и “смешариков”... Мне кажется, если бы я был со своим сознанием младенцем – я бы хотел умереть, тут же. Родился, посмотрел “Лунтика” и умер, не желая его больше смотреть – в виде протеста.
Ну детям же нравится, – добавляет жена Бардина Марина
– Вот это и ужасно. Нравится, потому что они подсели. Человек устроен так, что любит то, что уже знакомо. Любовь к знакомой музыке, к знакомой картинке – это психология зрителя. А его нужно тянуть и формировать у него вкус – для этого нужны усилия.
Что важного уничтожили по сравнению с советской мультипликацией и что вы бы возродили?
– Я бы возродил... Во-первых, прокат – под государственным присмотром. Чтобы было око государево для возвращения того хорошего, что было. Были кинотеатры: и “Баррикады”, и “Орленок”, и малый зал “России”, где крутили сборники мультфильмов и это было достаточно интересно – люди ходили. Можно было бы и сегодня это продолжить, тогда не было бы такого тяготения к полному метру. Мы снимаем метафорами, коротким метром. А сейчас, в силу прогиба под общую тенденцию, все норовят сделать полнометражный фильм. Но не у каждого это получается, я про себя не говорю – я сделал одну картину и больше не буду. Авторская мультипликация тяготеет к короткой метафоре. Есть и сейчас хорошие ленты. Это и Костя Бронзит «Уборная история — любовная история», Ваня Максимов со своими короткими фильмами, Саша Петров, конечно же, Миша Алдашин... Но все это не подвержено прокату. И кто это увидит (Вздыхает).
Вы – единственный российский мультипликатор, получивший за свое творение “Золотую Пальмовую ветвь” – ответственность чувствуется?
– Недавно у меня был разговор с киноведом и она меня спросила:
- Ну, как ты?
- Да вот – заканчиваю кино, – ответил я.
- Ну и что – хорошо же?
- Волнительно, как говорят во МХАТе
- А чего тебе волноваться – у тебя не было ни одного прокола за твою жизнь!
-Тем более волнительно! Потому что, чем выше забираешься – тем больнее падать. Конечно, я боюсь того момента, когда про меня скажут: “Ну, Бардин уже не тот”. А когда я был “тот” и когда “не тот” – вот почувствовать эту грань и вовремя сойти с дистанции – это нужно иметь мужество и мудрость.
В педагогическую деятельность, скажем так, я пока не ухожу. Более того, я сам испугался: когда я искал деньги на завершение этого фильма, уже придумал следующий! И мне стало так погано от этого, потому что я задумался: “А где я буду искать деньги на следующее кино?” Учитывая, что при моих взаимоотношениях с Министерством культуры, мне нужно забыть этот адрес... А где искать – я не знаю.
Если настанет тот момент, когда вы решите, что пора уйти в педагогику – куда отправитесь? Во ВГИК?
– Да даже не знаю... Во ВГИК мне предлагают уже много лет. Более того, некоторое время назад ректор Малышев, не посоветовавшись со мной, объявил, что я набираю курс! Пошел поток заявлений! Это мне, конечно, приятно, но я не могу. Я как бы играющий тренер и не мог разрываться между своей студией и ВГИКом – так я тогда и сказал ректору. А он мне: “Да нет – мы тебе дадим машину, два раза в неделю, два часа, туда–обратно и все!” Но я не могу брать на себя ответственность за молодых и по два часа в неделю направлять их. Для этого нужно все время быть рядом – ощущать их дыхание. Вот как ребенка растишь – ты должен физиологически быть рядом и понимать его движения души. А такой вот “наезжающий профессор” – это не то.
Ну вот на краудфандинге у вас огромный успех – может быть и школу свою откроете при студии по этому же принципу?
– Выходит, это будет платная школа... Я подумаю над вашим предложением (Улыбается). Не исключаю такой возможности, во всяком случае... Другое дело – я снимаю на пленку и камерами, а не цифрой – я консерватор. Меня считают маргиналом в моей команде... Молодые мне говорят: “Гарри Яковлевич, ну когда перейдем на цифру?!” И я, в сердцах, как-то сказал: “Никогда! Пока я жив, я буду снимать на пленку”. Может быть, это и правильно, потому что, во-первых, у меня нет денег, чтобы осуществить этот переход... Они мне говорят: “Да ну сколько нужно? Ну полтора миллиона от силы”, – говорят мне эти легкомысленные ребята, не понимая того, что такое для меня полтора миллиона. Я на краудфандинге–то собирал с 29 мая деньги! Причем большую часть собрали после Мединского... Но, если он будет меня поливать постоянно, то, я думаю, получится собрать.
Осталась ли у вас какая-либо мечта, которую вы пока не исполнили?
– Быть дирижером (Хохочет). Ну, я и так, в какой-то степени, дирижер. Я люблю музыку, а режиссура и дирижирование – это близкое. Но если я скажу, что исчерпал все свои мечты, как в тосте “За сбычу мечт”, и все сбылось – тогда мне нужно обращаться в похоронное бюро. Наверное, что-то есть, чего я не попробовал, чего хочется. Все, что я задумывал – я выполнял. Самое страшное для режиссера – это фальшивая беременность: когда ты заболеваешь какой-то идеей, а потом не рождаешь ее и ходишь лет 10–20 с огромным животом, привлекая внимание общественности. Нет – все должно разрешаться: задумал, нашел деньги, собрал команду – заставил их заболеть своей идеей и вместе с ними движешься к финалу. И, когда финал получается так, как задуман, бескомпромиссно – это большое счастье. Поэтому, я счастливый человек.
Никогда не появлялось желания сделать нечто из другой области?
– Даже не знаю... Порнографический пластилиновый фильм! Это может быть очень смешно. Но я, наверное, на это не решусь, потому что со мной будет то, что с Прометеем: у Мизулиной если вырастет клюв – она заклюет мою печень. Так что, это проблематично.
Есть человек или персонаж, которого вы можете назвать вашим героем?
– Для меня герой – это человек, преодолевающий обстоятельства. Мересьев – герой, Ирина Ясина... Так как наша страна даст фору всем по преодолению, то жить и работать в нашей стране без вот этого азарта преодоления невозможно. И без юмора и самоиронии! То есть, ты преодолеваешь, но ты себя не считаешь героем, иначе не преодолеешь. Думаю, что мне этот героизм, в какой-то степени, свойственен, потому что у меня ест азарт преодоления. Когда мне говорят: “Это невозможно” – я отвечаю: “Как это невозможно?” И тогда возникает спортивный азарт преодоления. У меня студия называется “Стайер” (спортсмен-легкоатлет, бегун на длинные дистанции – Прим. Авт.). Так вот, на самом деле, это стайер на длинную дистанцию с барьерами. Барьеров было по жизни очень много, но я старался их преодолевать.
Гарри Яковлевич, а когда было сложнее: тогда или сейчас?
– Как Ахматова сказала: “Бывали хуже времена, но не было подлей!” Сейчас меня многое не устраивает из-за того, что нет прозрачности и честности. Честности в отношениях власти и народа – о нас вспоминают тогда, когда мы становимся электоратом. И нас начинают растаскивать и притягивать за уши к урнам. А просто так, в повседневной жизни... Заботиться о нас, о детях, о стариках, чтобы они не подыхали от голода... Или обещать ветеранам войны на сотом году их жизни, что они будут наконец переселены в квартиры однокомнатные, с туалетом не во дворе... Я считаю – это подло. Не захоронить останки на Курской дуге – это подло. Есть много подлости в сегодняшнем дне.
А тогда разве меньше было? – улыбнувшись, спрашивает жена.
– Тогда... Тогда была откровенная подлость, а сейчас она закамуфлированная.
Вы сами часто говорите, что нужно смеяться и улыбаться... Есть у вас любимый анекдот?
– Да их много! Но, знаете, последнее время что-то совсем пропали, к сожалению – это плохой знак! При Брежневе было много анекдотов... Не потому, что он был лучше , а потому что он давал повод. При Хрущеве было много анекдотов... Надо задуматься властям (Смеется) На днях я был на одной радиопередаче и, во время новостной паузы, рассказывали о том, что Медведев решил привлечь население в Еврейскую Автономную область и предложил израильтянам переселиться... Переселился один человек и я по этому поводу вспомнил анекдот. Евреи пришли к Богу, чтобы он им дал побольше ума. Бог сказал: “Хорошо – я вам дам, но каждого сотого еврея я буду обделять умом напрочь!” Вот теперь мы знаем, кто этот сотый еврей. Когда я рассказал этот анекдот Матвею Ганапольскому, тот сказал: “Не такой уж он без ума – он получил восемь тысяч долларов и теперь все ищут его в Еврейской Автономии, чтобы взять интервью, а его нигде нет! Так что он, наверное, умнее нас”.
Есть ли у вас жизненный совет как нужно действовать?
– Главное – не сдаваться и верить в себя. Потом ты не скажешь “я не смог написать книгу, я не смог написать композицию”.
