Когда Петр Великий в 1703 году пришёл на берега Невы, здесь уже почти сто лет господствовали шведы. Со школьный скамьи этот факт не является для нас секретом, но гораздо меньше мы знаем о том, что представляло собой шведское владычество.
«Великое благодеяние оказал Бог Швеции, что русские, с которыми мы исстари жили в неопределённом состоянии и в опасном положении, теперь навек должны покинуть разбойничье гнездо, из которого прежде так часто нас беспокоили», – этими словами шведский король Густав II Адольф выразил своё удовлетворение результатами Столбовского мира 1617 года. По этому соглашению, следствию трагического Смутного времени, Московское государство уступало Швеции земли Карельского перешейка, Копорский уезд, а также обширные владения к югу от Невы. Почти столетие земли, на которых сегодня стоит Петербург, пребывали под лапой золотого льва на синем фоне. Но многие наши современники, наверное, удивятся, узнав, что, оказавшись в «Скандинавии», русские, карелы, водь, ижора и вепсы отнюдь не испытали радости, а всеми правдами и неправдами побежали на юг в Московское государство.
У начавшегося исхода было три причины. О веротерпимости в XVII веке никто и не слышал. Шведские протестанты немедленно начали гонения на православную веру, изгоняя православных священников и насаждая лютеранство. Бесконечные войны Густава II Адольфа требовали новых солдат, и неслучайно Швеция была одной из первых стран, где были введены рекрутские наборы. Карелы не хотели умирать на полях Тридцатилетней войны. Наконец, шведская налоговая система, опиравшаяся на более совершенную бюрократическую машину, стала для местных жителей куда более тяжёлым ярмом, чем все московские мытари вместе взятые.
Несмотря на драконовские законы, запрещавшие покидать шведские земли, к середине XVII века на земли Московского государства бежало несколько десятков тысяч человек. Еще в 1920-е годы в Тверской области проживало почти 150 тысяч потомков карел, сохранивших свой язык и культуру.
Стремясь восполнить убыль населения, шведы стали переселять с севера финских крестьян-протестантов, а также привлекать колонистов из Европы. Но поселенцы ехали на ижорские земли неохотно. Их отпугивали дикие звери, болотистая земля, поросшая дремучими лесами, и климат, бывший ничуть не лучше, чем сегодня. Особенно досаждали цивилизованным европейцам комары. Шведы считали их душами умерших русских, которые и на том свете не дают покоя своим врагам. В отчаянии Стокгольм даже стал ссылать на восток заключенных, и на какой-то момент наши края стали шведской Сибирью или Австралией.
Впрочем, были и те, кто неплохо устроился и при новой шведской власти. Прежде всего речь шла о так называемых baijorer, или «шведских боярах», русских дворянах, которые присягнули королю Швеции. Это были семьи Аполловых, Аминевых, Пересвет-Муратовых, Калитиных, Бутурлиных и др. Летопись сообщала, что при обороне Тихвинской обители к шведам бежал некий казак Тяпка, а «после того беззаконнаго Тяпки, на третий день, смотря на его вражию прелесть, сын боярской Ростовец Мурат Пересветов такожде изменил государю царю, и преступил крестное целование, и преложися к поганым». Подполковник Иван Аполлов был комендантом шведской крепости Ниеншанц, когда её в 1703 году осадили русские войска. И сегодня многие шведские дворянские роды гордятся своим происхождением от новгородских и ижорских дворян.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
