История пятая и последняя о памятнике Достоевскому и его голубиной стае
Голуби у Достоевского были образованные и при случае любили перед чужаками блеснуть интеллектом. Бывало спросит какой-нибудь залётный голубок: мол, как тут у вас дела, как ваше ничего? А они ему: «Понимаешь, на фоне экспоненциального роста потребления наблюдается экзистенциальный кризис у населения». Тот глазами хлоп-хлоп. Обхохочешься. Фёдору Михайловичу гостя жалко, он начинает эту белиберду на русский язык переводить: «Это они тебе сказали, что с жиру бесятся — как булкой пузо набьют, так смысл жизни начинают искать и очень без него мучаются». Голубок опять хлоп-хлоп. «Ага, я так и понял», — говорит. А сам думает: «С булкой, значит, у них всё хорошо, а с головой не очень».
Стоит ли удивляться, что замуж за федек голубиц из других стай отдавали неохотно. «Что?! Он тебя на сиквел позвал, а потом в джилатерию?! Только через мой труп! — запугивали родители дочек. — Да как он посмел такой разврат предлагать! А ещё образованный! С этими федьками лучше не связываться, все они немного того...» Но трудности достоевских сизарей только раззадоривали. Завоёвывая сердца голубок, федьки не признавали шаблонов и смело бросались в пучину креатива. Поэтому в искусстве охмурения особ противоположного пола достигли небывалых высот. Их даже в другие стаи стали с лекциями приглашать как «трендсеттеров пикапа». Это гордое звание федьки сами себе присвоили и любили им покозырять. В том числе и перед Фёдором Михайловичем: вот мы какие молодцы — в других стаях трендсеттеров днём с огнём, а в нашей пруд пруди. Достоевский радовался достижениям своих голубей на любовном фронте, но как-то... растерянно. Озадачивали классика литературы не сами успехи, а эти, прости господи, «трендсеттеры». Его голуби и раньше были не прочь расцветить свою речь модными словечками, и он не видел в этом большого греха — мол, шутки интеллектуалов, не более того. Но незаметно для него, так сказать, тихой сапой, эти «словечки» расплодились настолько, что стало уже не до смеха. Фёдор Михайлович вдруг осознал, что перестал понимать, о чём голуби говорят. Догадываться догадывался, а чтобы, как раньше, с полуслова, легко и непринуждённо, увы, нет. Но как же он проглядел?! Как позволил, чтобы его стая перешла на какой-то птичий язык — вроде бы всё ещё русский, но уже испытывающий неловкость за свою русскость. За сермяжную скудость, грубость и отсталость. Голубям теперь неудобно было просто взять и позвать девушку замуж — она оскорбится и будет права. Другое дело — предложить ей гендерную колоборацию. Это свежо и концептуально. Даже разговоры о болезнях у сизарей изменились: исчезли жалобы на запоры и насморк — началась эпидемия джетлага. Кто не болел — тот отстал безнадёжно. Домохозяйки и те не остались в стороне от современных тенденций: нынче голубки все как одна, позабыв вязанье крючком и вышивку крестиком, увлеклись фелтингом, фьюзингом и квиллингом. Последней каплей для Достоевского стала жалоба едва оперившегося птенца на буллинг со стороны старших сиблингов. Фёдор Михайлович понял, что должен вступиться. За птенца (подзатыльники сиблингам, чтоб забыли про буллинг) и за русский язык (но тут подзатыльниками не обойдёшься). Достоевский решил прибегнуть к оружию массового поражения — обратиться к голубям с речью. И для пущей убедительности не когда-нибудь, а 6 июня, в день рождения Александра Сергеевича Пушкина, который русскому языку и отец, и мать, и вообще «наше всё».
У Фёдора Михайловича уже был опыт выступления с «пушкинской» речью — первую он написал ещё при жизни, больше ста лет назад**, в честь открытия памятника великому поэту — того самого, что стоит на Тверской. Так что за вторую он взялся уже со знанием дела и создал очередной шедевр, хоть и короткий, но, безусловно, достойный занять своё законное место в полном собрании сочинений.
Вторая Пушкинская речь или Упс, я выпал из дискурса!
Хай, гайс! С прискорбием вынужден констатировать дисфункцию вербальной коммуникации между нами. А потому считаю необходимым репрезентовать собственный нарратив той деструктивной тенденции, апологетами которой являются многие из вас. Из-за виральности англицизмов и прочих измов в русском языке терминальный период его экзистенции уже не за горами. Уверяю вас: это не фейк, а скорее спойлер — порукой тому весь мой бэкграунд и незапятнанное реноме. Если вы не индифферентны к позиции русского языка в цивилизационном треке, инвестируйте свои усилия в его реновацию и станьте драйверами его камбека. Надеюсь, мой паттерн инспирирует вашу эмпатию и этот месседж не останется без фидбэка.
Ваш Фёдор Михайлович.
Голуби выслушали речь в полном молчании. Достоевский оторвал от бумажки глаза, сунул её в карман и замер в ожидании. А тишина всё не кончалась. Слышно было только, как голубиные мозги со скрипом переваривают «месседж» классика. Потом раздались неуверенные похлопыванья, за ними — дружные аплодисменты и наконец грянула овация. «Браво!» — кричали голуби. «МА-ЛА-ДЕЦ!» — скандировали они. Достоевский был смущён, но смотрел на ликующую стаю с надеждой: значит, всё-таки поняли? Тут из толпы вышел один из сизарей и успокаивающим взмахом крыла погасил восторженные вопли. «Предлагаю, — произнёс он с воодушевлением, — сделать обязательным изучение этого величайшего образца современного русского языка во всех школах и вузах!» Стая снова взорвалась рукоплесканиями. Достоевский в ужасе схватился за голову. Голуби заметили это не сразу и пару минут восторженно бесновались. Когда все смолкли, вперёд протолкнулся ещё один пернатый оратор: «Считаю необходимым все чуждые нашему языку слова изъять из употребления и объявить вне закона, а отщепенцев, их использующих, считать врагами русской культуры и изгнать из стаи!» Стая взвыла в исступлении: «ИЗ-ГНАТЬ! ИЗ-ГНАТЬ!» Достоевский в отчаянье застонал. Голуби растерялись, облепили писателя со всех сторон и начали переговоры: «Фёдор Михайлович! Ну а как же нам быть? На тебя не угодишь: то не так и это не эдак». — «Всё не так и не эдак, — подтвердил расстроенный монумент. — Новые слова нужны, но нельзя заплёвывать ими русский язык. Где ваше чувство меры?! Ну зачем вам «митболы», если есть своё, родное слово... м-м-м... как его...» — «Тефтели!» — подсказали писателю сизари. «Нет, — возразил самый учёный голубь стаи, — это слово немецкое». — «Кнели?» — «Ы-ы, — снова замотал головой полиглот, — это французское». — «Клопсы?» — «Опять немецкое». Голубей охватил лингвистический азарт: «Кюфта!» — «Персидское». — «Кийма!» — «Узбекское». —- «Крокеты!» — «Французское». «Вспомнил! — хлопнул себя по лбу Достоевский. — Фрикадельки!» «Кх, — деликатно кашлянул крылатый умник, — вам, конечно, как великому русскому писателю виднее, но «фрикадельки» — это тоже французское слово». — «Да, точно, — смутился Фёдор Михайлович, но потом просветлел. — Было французское, а стало русское. Потому что без него никак. Понимаете?»
Голуби поняли и единогласно приняли решение: 1) признать фрикадельку главным блюдом русской национальной кухни, 2) учредить Орден Фрикадельки, 3) наградить им Фёдора Михайловича Достоевского за спасение русского языка. «За спасение от чего?» — попросил уточнить писатель. «От митболов! — дружно ответили сизари. — Они теперь не в аптренде!»
* Все новые словечки, использованные в этой сказке, взяты из статей молодых журналистов газеты Metro, а также из пресс-релизов, приходящих на адрес редакции (жаль, что не получилось впихнуть ещё и весёлое слово «хакатон»). Для тех, кому лень копаться в Интернете, я составила словарик особенно заинтересовавших меня неологизмов. Зануд предупреждаю: я привожу только те значения, в которых эти слова употребляли корреспонденты газеты и сотрудники пресс-служб.
Словарик
Трендсеттер — законодатель чего-либо, пример для подражания
Сиблинги — родные братья и сёстры
Сиквел — фильм-продолжение
Джилатерия — кафе-мороженица
Пикап — соблазнение
Джетлаг — синдром смены часового пояса
Фелтинг — валяние шерсти
Фьюзинг — запекание стекла
Квиллинг — бумагокручение
Буллинг — травля, преследование
Дискурс — диалог, беседа, обсуждение
Нарратив — толкование каких-либо событий, особый взгляд на них
Виральность — стремительность, высокая скорость распространения информации
Терминальный период — пограничный, между жизнью и смертью
Спойлер — преждевременное раскрытие сюжета, рассказ о том, что всем остальным ещё предстоит увидеть
Бэкграунд — весь накопленный опыт и знания
Трек — путь, направление развития, движение в определённом направлении
Реновация — обновление, возрождение
Драйвер — здесь: вожак, «рулило» какого-либо процесса
Камбек — победоносное возвращение
Паттерн — пример
Эмпатия — сочувствие
Месседж — послание, обращение
Фидбэк — отклик
Аптренд — движение вверх, взлёт
И до кучи: хакатон — всего лишь конференция программистов
** С первой Пушкинской речью Достоевский выступил в 1880 году (это пояснение для тех, кто любит точность).
