Глава 45
– Ты просто трус, Аркаша.
– Трус?!
– У тебя все пьесы слишком рискованны, за кого ни возьмись! Напомни-ка, почему мы не можем поставить жалкую «Чайку»? Жалкую, невиннейшую «Чайку»! В ней-то уж мне нашлась бы роль поприличнее!
– Потому что её Чехов написал! Чехов! Как и «Вишнёвый сад»!
– И что?!
– Да то, что Чехов! Чехов, а не Вагнер! Я уверен на сто процентов, что наши соседи с
Вагнеровской решат, что это камень в их огород! Что мы злонамеренно выбрали именно Чехова, лишь бы их уесть!
Шаги разлетелись по залу, рассыпались.
– Двое держат зал, четверо – за сцену! – шепнул кто-то на ухо. – Радист тут должен быть!
Артём умоляюще прижал палец к губам, упал на пол, пополз-покатился куда-то вслепую, и получилось случайно найти щель под сценой.
Радиста ищут. Его, Артёма. Это караульные не стали его сразу ловить, а доложили кому-то. Службе безопасности. Лишь бы усач не сдал! Двое, ругавшиеся за закрытой дверью, не слышали шагов.
– «Трамвай «Желание»? Я могла бы сыграть Стеллу!
– Да там вся история держится на том, что Бланш стыдится своей внешности и сидит в полумраке!
– Не понимаю…
– А ты не слышала про жену фюрера?
– Досужие сплетни!
– Дорогая. Ну послушай. На тебя ведь люди придут. Билеты распроданы. Можно тебя обнять?
– Трус... Мужлан...
– Мы даём нейтральный, понимаешь ты, нейтральный спектакль! Спектакль, который не может покоробить ничьих чувств! Искусство не должно оскорблять! Оно дано им в утешение! Оно должно будить в них самое лучшее!
Руки закоченели, спина начинала болеть. Осторожно-осторожно Артём приблизил запястье с часами к клинышку света. Поглядел на циферблат: через десять минут нужно было включаться, говорить Дитмару, что мина установлена, и выполнять следующий его приказ.
Женский голос зазвенел:
– И что же я, по-твоему, в них бужу? А?!
– Я понимаю, о чём ты, но ведь и в «Лебедином озере» балерины выходили на сцену с голыми ногами! Ах, если бы мы только могли дать «Лебединое озеро»... Но нам чётко было сказано: «Лебединое озеро» воспринимается в народе как намёк на путчи и дворцовые перевороты. Ситуация и так накалена, мы не должны нервировать ни тех ни этих! И потом, твои ножки... Твои эти вот ножки...
– Животное. Носорог.
– Ну скажи, что выйдешь сегодня... Скажи, что будешь играть... Сейчас и девчонки из кордебалета уже придут...Ты знаешь, как я сам устал от этого... От этого нейтралитета... От того, что искусство... Бла-бла-бла... Уже самому хочется лечь под кого-то... Понимаешь меня? Уже хоть под кого-нибудь. Пусть красные, пусть коричневые, но пусть кто-нибудь один...
Над ухом шикнули, и кто-то неуклюжий затоптался и закряхтел. Кто бы это и по чью душу ни пришёл бы, он стоял сейчас под закрытой дверью и жадно подслушивал. Было шесть минут до эфира.
– Пусть уже кто-нибудь один. Кто придумал, господи, что искусство должно быть независимым? Кто придумал, что художник должен быть голодным? Идиот какой-то придумал.
– Согласна. И мне, знаешь... Уже хочется чёткости. Однозначности. Жёсткости. Хочется.
– Понимаешь меня, да? Пусть бы содержали уже нас, но пусть бы дали чёткий кодекс правил, пусть бы цензора поставили – но один кто-нибудь. Тогда мы могли, например, «Трамвай» дать и «Чайку»... Или, наоборот, «Гамлета» и...
Стук в дверь.
– Добрый вечер! Аркадий Павлович! – голос был хриплый, низкий – и странно знакомый Артёму.
– Кто? Кто там?!
– Господи...
– О, да и Ольга Константиновна там. Откроете?
– А... О! Товарищ майор! Глеб Иваныч! Какими судьбами? Сейчас... Сейчас. Чем обязаны?
Открываем. Мы тут... Красили вот... Ольгу Константиновну. Перед спектаклем. Открываю уже.
Артём видел через щель четыре пары подкованных сапог и шнурованные ботинки. Дверь раскрылась.
– О... Что происходит? Вы разве имеете право тут... С вооружёнными людьми... Глеб Иванович!
Это нейтральная станция! Мы всегда, разумеется, рады вам... Как гостю... Но что происходит?!
– В исключительных случаях. А сейчас как раз исключительный. Нам поступил сигнал. На станции скрывается шпион. Вот бумага. Всё официально, от Комитета государственной безопасности. Известно, что он ведёт незаконный радиообмен с врагом. Готовит диверсию.
Артём перестал дышать вовсе. Почему-то подумалось, что ведь ни у одного из четырёх застреленных сталкеров наверху рации не было. Мина нашлась, а рация пропала.
– У вас есть люди, обладающие радиооборудованием?
– Куда? Стоять! Документы! – грянуло из соседней комнатенки. – Держи его!
– Это кто там?
– Сотрудник наш. По техчасти. Пётр Сергеевич.
