Глава 57
Как тогда, подумал Артём. Как в тот самый, в первый раз. Когда он шёл в Полис, чтобы предупредить о чёрных. О жуткой угрозе ВДНХ, всему метро и всему человечеству. Дурак. Как вчера и как век тому назад. За эти неполных три года он прожил больше, чем за предыдущие двадцать четыре.
– Мельник, – клацнуло в динамике.
И сразу ушёл бездумный настрой. И снова накатило, сжало кишки. А если Мельник не признает его?
– Тут чудак какой-то. С поверхности голый пришёл. Ну без химзы, как. Да! Говорит, Артём.
Просто Артём. Да. Ваш Артём. Ну ваш то есть, товарищ полковник. Так сказал.
В трубке перестали скрежетать, замолчали. А если он откажется от Артёма? Ведь не он звал же его сюда. За эти два года ни разу не послал за ним. Не справился даже, как там Анечка его. Как отрезало. Зря Артём ждал.
– Я занят, – шипастой шестернёй провернулось на том конце.
– Можно трубку? – не выдержал Артём.
Караульный нехотя подпустил его.
– Святослав Константинович. Это Артём. Анин муж.
– Артём, – повторил за ним ржавый, надломленный голос. – Ты зачем пришёл?
– Скажите им, чтобы впустили, Святослав Константинович. Я без резины, без документов.
– У меня тут ЧП. Не могу разговаривать. Надо идти.
– Мне обратно лезть, наверх?
Трубка опустела. Караульные слушали её вместе с Артёмом, но там шипела тишина. Та же, что и в последние два года. Мельник не хотел ему отвечать. Начальник заставы сжал и разжал пальцами невидимый фонарик-жучок, требуя от Артёма вернуть телефон. В караулке стало чуть темнее.
– ЧП – это на Театральной, да? – спросил Артём. В телефоне нехотя проснулись.
– При чём тут Театральная? На Охотном Ряду взрыв. До Полиса – один перегон. Надо выяснять, что...
– Охотный Ряд – ерунда. Я только оттуда.
– Какого ты чёрта там...
– А вы... Вы про Театральную не знаете ещё ничего? Про вторжение? Не доложили ещё?
– Какое ещё вторжение? Ты что несёшь?
– Скажите, чтобы впустили меня. Я по телефону не буду. Вам – расскажу.
Стукнуло: Мельник положил трубку на стол. Донеслось, брошенное в сторону: «Анзор! Что там со Смоленкой? Выдвинулись они? Да, идём! Бери Летягу! За мной через минуту!»
Артём вцепился в разогретый пластик.
– Свято...
– Ладно. Давай старшего сюда. Через десять минут на Библиотеке.
* * *
Полис. В московском метро были станции, жившие сыто. Немного – но имелось. В сравнении со станциями нищими, дикими или заброшенными они казались раем. Но в сравнении с Полисом оказывались свиным хлевом: сытым – правда. Если у метро было сердце, сердце его было здесь: вот эти четыре станции – Боровицкая, Александровский сад, Библиотека имени Ленина и Арбатская, связанные сосудами переходов. Только тут люди не хотели отказываться от того, чем были раньше.
Зазнавшиеся университетские профессора, академики забубённых наук, глупые книжные люди, артисты любые, кроме площадных, – на прочих станциях всем им было уготовано: жрать дерьмо. Никому они, избалованные лентяи, были не нужны. Их науки в новом мире ничего не объясняли, на их искусство ни у кого не хватало терпения. Или ступай грибы чисти, или туннели стереги.
Можешь ещё крутить педали, потому что в метро свет – это просто свет, а знаний тут каждому и без тебя хватает. И не говори слишком сложно, не пыжься, если не хочешь схлопотать. Вот так – везде, кроме Полиса. А в Полисе их как раз привечали. Подкармливали. Давали им себя почувствовать людьми: помыться, синяки подлечить. В метро многие старые слова теряли смысл, становились ореховой скорлупой с истлевшим в чернь ядром: например, культура. Слово есть, а раскусишь – гниль одна на языке и горечь. На ВДНХ так, на Красной линии так, на Ганзе.
Но не в Полисе. Тут это слово ещё сладким отдавало. Его тут и сосали, и грызли, и амбары полные запасали. Не грибами же едиными, в самом деле.
Станция метро Библиотека Ленина имела верхние выходы прямо в здание самой Великой Библиотеки, когда-то Российской государственной; и, чтобы оттуда никто в метро не прорвался, выходы эти были давно и прочно замурованы, а попасть сюда можно было только через боровицкий вестибюль. Рядом совсем: поэтому Артём с провожатыми явился на Библиотеку Ленина ещё раньше, чем десять минут Мельника истекли. Библиотека Ленина была совсем старинной; будто метростроевцы её не сами возвели, а при прокладке туннелей наткнулись в московской глине на древнюю усыпальницу чью-то и раскопали её, приспособив для своих метростроевских нужд.
Зал тут был для метро неподходящий: высоченные потолки, широкие своды, воздуха слишком много для пассажиров метро; строили и не боялись, что глиняная толща задавит эти своды, обрушит их. Новые станции почти все были спрятаны в узкие и низкие туннели, в панцирь из тюбингов, чтобы земля, сев на них, им хребет не сломала. Чтобы бомбы сверху не достали. А тут ещё о красоте думали, когда строили; как будто она могла мир спасти.
