По сюжету отец (Владимир Верёвочкин) уговаривает сына-подростка Макса (Леонид Басов), с которым не живёт вместе, пойти в поход, чтобы отвлечь его от гаджетов и обучить жизненным навыкам. Но найти взаимопонимание оказывается не так-то просто. В итоге они ссорятся, а потом Макс вообще исчезает. Отец бросается на поиски, которые приводят его к логову странного отшельника (Павел Басов). От него он узнаёт, что лес полон древних знаков и живёт по собственным законам. Но отец не теряет надежды найти и спасти сына.
Кино непростое. О чём, на ваш взгляд, оно?
– На поверхности лежат отношения отцов и детей, естественно. Но в процессе съёмок мы находили и какие-то скрытые смыслы, очень многоплановые. Мне кажется, это кино не про героев и их препятствия, не про каких-то суперлюдей, а про ошибки, поражения, упущенное время и надежду на что-то, что можно поменять в будущем. И есть ли на это вообще какие-то жизненные силы и возможности. Там заложены такие библейские сюжеты, какие-то метафоры, они тоже рождались прямо на площадке, и горы нам помогали в этом. Мне кажется, зритель сам ответит для себя на вопрос, про что фильм, потому что для каждого про что-то своё. У всех у нас свои отношения с матерями, с отцами. Не всегда они простые и гладкие. И также это кино для взрослых людей, которые иногда считают, что они всё знают, всё умеют, постоянно твердят своим детям, что нужно именно так и никак иначе. А зачастую дети настолько свободны и чисты, что у них бы на самом деле поучиться воспринимать этот мир, идти как-то по любви. В общем, тут есть о чём подумать.
То, что вы сами не так давно стали отцом, вам как-то помогало?
– Ну, на тот момент у меня сын Иван был совсем маленький, и я многих вещей не знал – с ними только сейчас сталкиваюсь. Но опять же и фильм тоже помогал мне в воспитании, потому что я вернулся со съёмок, думая про себя одно, а сын-то начинает расти, характер проявляется, темперамент, я понял, что я ничего практически не знаю, мне надо учиться, и опять же учиться у него, отталкиваться от него, потому что я здесь не для того, чтобы сказать: вот так, и только так. Нам вместе нужно дружно искать какие-то компромиссы.
Ваш герой, на мой взгляд, мужественный человек. А что в вашем понимании мужественность?
– Мужественность, в моём понимании, это, наверное, способность признать свои ошибки, вообще научиться прощать людей, это очень важно. Уметь увидеть в себе какие-то недостатки и становиться лучше, лучше и лучше. Вот это, наверное, и есть мужество. Это не про то, чтобы кинуться на дракона и оседлать его – это скорее про бесстрашие.
А что в вашем понимании мужские страхи? Они вообще существуют и присущи ли они вам?
– Ну, конечно. Вот сейчас я сталкиваюсь с тем, что боюсь, чтобы ребёнок, не дай бог, где-то не упал, за родителей беспокоюсь, за жену. Но это опять же беспокойство. А что касается страхов... Ну, когда есть страх, значит, там нет Бога. Я стараюсь сейчас доверять Богу и оставить все страхи. То есть, как говорится, с Богом мы можем всё, а без Бога мы боимся даже собственной тени.
Расскажите, как проходили съёмки. Насколько я знаю, вы уже не первый раз были в тех краях, "Игру на выживание" ведь тоже снимали в Абхазии. Были ли какие-то дежавю?
– Вот это, кстати, интересный момент, потому что "Выпусти меня" мы снимали в Абхазии практически там же, где "Игру на выживание". Я обратился к нашим друзьям и партнёрам, товарищам абхазским, они нам помогли со съёмками, с местами, с локациями. Но я думал, что мы приедем и всё будет откликаться на "Игру на выживание" и даже будет снято практически с такими же видами. Но получилось всё иначе. Наверное, благодаря материалу, погружению в эти конкретные обстоятельства даже визуальный ряд стал вообще другим. Плюс ещё осенняя пора сыграла своё.
Не было ли на съёмках чего-то потустороннего, мистического?
– Там в горах всегда всё не так, как в миру. Там очень святые места. Во-первых, в горах нельзя ругаться. Даже если ты что-то нехорошее замыслил, какие-то помыслы у тебя не очень чистые, горы сразу ответят. Причём, если в обычной жизни, в городе, бумеранг может прилететь, например, через пару лет, но он рано или поздно прилетит обязательно, то в горах это случается моментально. У нас были истории, такого, личного характера – человека снесло. То есть он начал что-то недоброе замышлять, и его просто горы, я это называю, выплюнули. Слава Богу, ничего страшного с ним не случилось, а просто они его как бы "попросили". Там всё происходит именно по "зеркальному" закону – что ты отдаёшь, то ты и получаешь. А по поводу мистического – мы вообще очень гладко шли по погоде, горы нас приняли и провели по коридорчику безопасно. Всё прямо по благословению было.
Как вам работалось с вашими немногочисленными партнёрами по площадке?
– Да, Паша Басов и Лёня Басов – это мои старые друзья, это я их предложил позвать на пробы, и хотя у нас был каст-лист, мне вдруг пришло какое-то понимание: я вспомнил про Пашу, потом тут же вспомнил про его сына Лёню и говорю: "Так, вот эти ребята, во-первых, по-актёрски очень сильные, они смогут. И, во-вторых, они точно вписываются в персонажей".
Возвращаясь к "Игре на выживание", третий сезон же будет?
– Да, он пишется, и я в нём буду играть. Но о съёмках пока речь не идёт.
Вы учились в ГИТИСе, но в одном интервью сказали, что ушли со второго курса.
– Да, ушёл, была такая история. Я учился на курсе у Валерия Борисовича Гаркалина и считаю его своим единственным учителем, который меня не то что привёл, а влюбил в профессию очень серьёзно. Но дело в том, что когда у меня не стало отца, я чуть-чуть отложил учёбу, чтобы потом к ней вернуться позже, но позже не получилось. И я пошёл уже в практику.
Во время учёбы в ГИТИСе жили в общежитии? Какие-то самые яркие воспоминания есть оттуда?
– Да, в общежитии на Трифоновской улице. Мы с моим однокурсником Алексеем Лысенко, оба – любители аскетизма, как-то вытащили все двухъярусные кровати, оставили только матрасы, повесили софиты и каждый вечер читали стихи. К нам заходили люди. Мы были постоянно в творческом потоке, в поиске, могли не спать. Я помню, что на первом курсе я почти не ел, пил только чай и ел какую-то скумбрию из банок – такой весь мой суточный рацион был. Но это тоже была учёба – не только институт, но ещё и общежитие. Кто-то вёл свой быт по-иному, мы же читали поэзию, придумывали этюды, играли на пианино, на гитаре, практически не спали. Поэтому за первый курс я взял очень много, мне кажется.
А сейчас остаётся место для театра в вашей жизни?
– Я очень хочу вернуться в театр, безумно. Я ради театра и поступал, собственно. Сейчас как раз ведутся переговоры.
Есть ли у вас какая-то профессиональная мечта?
– Я хочу выступить как режиссёр своей собственной работы, которая сейчас пишется. Хочу вернуться к тем истокам, с чего начал. Это, конечно же, театральное искусство и киноискусство. Мне это всё интересно и сейчас как будто появляются новые силы, новые взгляды, вроде и передышка была. Но не хочется гнаться за всем. Хочется всё-таки действовать избирательно.
Источник: gazetametro
